Кассиус Клей - рабское имя. Я не выбирал его, и я не хочу его. Я - Мохаммед Али! Свободное имя. Это означает «возлюбленный Богом» - и я настаиваю, чтобы люди использовали его, когда люди говорят со мной и обо мне.

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.

Я понимаю, что ни один день повторить нельзя, а потому проживаю его, как последний. В этом моя фатальность.

Я уверена, что нет никакой книги с правилами и что я не должна жить по стандартам общества.

Я всегда говорю только то, в чём уверен!

Я не курю, но продолжаю носить спичечный коробок в кармане. Когда моё сердце скользит к греху, я зажигаю спичку, подношу к ладони и тогда говорю себе: «Али, ты не можешь вынести это тепло, так как ты вынесешь нестерпимый жар Ада?»

Я не сдурела. Я вообще такая.

Я - астронавт в боксе. Джо Луис и Демпси были просто пилотами, а я живу в своем собственном мире.

Настоящее самоуважение заключается в том, чтобы не думать о себе.

Никто о себе не скажет: я злодей.

Чтобы иметь влияние на людей, надо думать только о них, забывая себя, а не вспоминать о них, когда понадобится напомнить о себе.

Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.

Любить глубоко — это значит забыть о себе.

Не держи уха у скважины, а то как раз услышишь о себе недобрую молву.

Когда, делая добро, не думаешь ни о себе, ни о других, горсть зерен дарит милостью за тысячу пудов хлеба. Когда, помогая другим, бахвалишься своей щедростью и требуешь от людей благодарности, то сотня золотых не принесет тебе пользы даже и на половину медяка.

Мы есть то, что о себе внушили сами и то, что о нас нам внушили другие.

Кто стремится к высокой цели, уже не должен думать о себе.

Пусть о себе мнит каждый, что хочет.

Так много я пишу о себе только потому, что это предмет, о котором я лучше всего осведомлен.

Я сам расскажу о времени и о себе.

Самые ярые ревнители благочестия те, кто вынужден что-то скрывать о себе.

Шанс не кричит о себе - он всегда рядом и тихонько ждет, чтобы ты его заметил.

Истинный патриотизм, как и истинная любовь, никогда о себе не кричит.

Если ты любишь, то всем существом -
Что б ни случилось, ты думать будешь
Не о себе, а всегда о нём -
Да, именно: прежде всего о нём,
О том, кого ты беспредельно любишь.

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.

В жизни, в поведении своем я всегда исходил из того - как получается, так и получается. Впоследствии - если грамматически такое время вообще существует - все, в общем станет более или менее на свои места. По крайней мере, в отношении издания моих книжек. Хотя я этого чудовищно боюсь, потому что представляю себе, что там натворят даже самые замечательные люди, даже из самых замечательных побуждений. И какой хаос там воцарится. Потому что ничего более страшного, чем посмертные комментарии, вообразить себе нельзя.

В эту зиму с ума
я опять не сошел, а зима
глядь и кончилась.

Встречая такого сорта людей, всегда чувствую себя жуликом, ибо того, за что они меня держат, давно (с момента написания ими только что прочтенного) не существует. Существует затравленный психопат, старающийся никого не задеть - потому что самое главное есть не литература, но умение никому не причинить бо-бо; но вместо этого я леплю что-то о Кантемире, Державине и иже, а они слушают, разинув варежки, точно на свете есть нечто еще, кроме отчаяния, неврастении и страха смерти.

Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество «Память». Или отдел идеологии при ЦК. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже этого кота?

Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо от того, каким образом ты его покидаешь, дом не перестает быть родным. Как бы ты в нём - хорошо или плохо - ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дёгтем. Россия - это мой дом, я прожил в нём всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и её народу. И - главное - её языку.