А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.

А любит,
так будь
монашенкой верной -
тиранит
ревностью
всякий пустяк
и мерит
любовь
на калибр револьверный,
неверной
в затылок
пулю пустя.

Арифметика казалась неправдоподобной. Приходится рассчитывать яблоки и груши, раздаваемые мальчикам. Мне ж всегда давали, и я всегда давал без счета. На Кавказе фруктов сколько угодно.

Ах, закройте, закройте глаза газет!

- Бессмертие - не ваш удел!
- Зайдите через тысячу лет. Там поговорим.

Болезнь и грязь
проникают всюду.
Держи в чистоте
свою посуду.

Болтливость -
растрата
рабочих часов!
В рабочее время -
язык на засов!

Борису Пастернаку: «Вы любите молнию в небе, а я - в электрическом утюге».

Будет луна.
Есть уже
немножко.
А вот и полная повисла в воздухе.
Это бог, должно быть,
дивной
серебряной ложкой
роется в звезд ухе.

Бумаги
гладь
облевывая
пером,
концом губы -
поэт,
как ***ь рублевая,
живёт с словцом любым.

Бывает, выбросят, не напечатав, не издав,
но слово мчится, подтянув подпруги,
звенит века, и подползают поезда
лизать поэзии мозолистые руки.

В авто,
          последний франк разменяв.
- В котором часу на Марсель? -
Париж
          бежит,
                      провожая меня,
во всей
          невозможной красе.
Подступай
                к глазам,
                            разлуки жижа,
сердце
            мне
                  сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
                жить
                        и умереть в Париже,
если б не было
                      такой земли -
                                            Москва.

В Гаване все разграничено четко: у белых доллары, у черных - нет.

В моде
в каждой
так положено,
что нельзя без пуговицы,
а без головы можно.

В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав...
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.

В небе вон луна такая молодая, что ее без спутников и отпускать рискованно.

В этой жизни помереть не трудно,
Сделать жизнь значительно трудней.

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

Во имя чего
сапог
землю растаптывает скрипящ и груб?
Кто над небом боев -
свобода?
бог?
Рубль!
Когда же встанешь во весь свой рост
ты,
отдающий жизнь свою им?
Когда же в лицо им бросишь вопрос:
за что воюем?

Война -
богатым
банки денег,
а нам -
костылей
кастаньетный теньк.
Война -
приказ,
война -
манифест:
- Любите
протезами
жен и невест! -
На всей планете,
товарищи люди,
объявите:
войны не будет!

Война -
это ветер
трупной вонищи.
Война -
завод
по выделке нищих.
Могила
безмерная
вглубь и вширь,
голод,
грязь,
тифы и вши.

Вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей..

- Вот вы писали, что «среди грузинов я грузин, среди русских я русский», а среди дураков вы кто?
- А среди дураков я впервые!

Вошёл к парикмахеру, сказал - спокойный:
«Будьте добры́, причешите мне уши».
Гладкий парикмахер сразу стал хвойный.

Вошла ты,
резкая, как «нате!»,
муча перчатки замш,
сказала:
«Знаете -
я выхожу замуж».

Все женщины меня любят. Все мужчины меня уважают. Все женщины липкие и скучные. Все мужчины прохвосты. Лева, конечно, не мужчина и не женщина.

Всё меньше любится,
всё меньше дерзается,
и лоб мой
время
с разбега крушит.
Приходит
страшнейшая из амортизаций -
амортизация
сердца и души.

Всё равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.

Все
с уважением
относятся к коту
за то, что кот
любит чистоту.