Смысл - не в вечном. Смысл - в мгновениях...

Нужно, чтобы о ком-нибудь болело сердце. Как ни странно, а без этого жизнь пуста.

Только оканчивается жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником.

Церковь не есть жилище памяти, а есть жилище совести.

Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла.

Рассыпанное царство. Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. Не осталось Царства, не осталось церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса.

«Я» есть «я», и это «я» никогда не станет - «ты».
И «ты» есть «ты», и это «ты» никогда не сделается как «я».
Чего же разговаривать. Ступайте вы «направо», я - «налево», или вы «налево», я «направо».
Все люди «не по дороге друг другу». И нечего притворяться.
Всякий идет к своей Судьбе.
Все люди

Смех не может ничего убить. Смех может только придавить.

Страшно, когда наступает озноб души.

Русский народ - мирный народ. Кажется, трудно против этого спорить. Но бывает, когда и голубь кусается. Это бывает, когда у него у живого начнут по одному выдёргивать перья из крыл.

То знание ценно, которое острой иглой прочертило по душе.

Вот и совсем прошла жизнь. Остались немногие хмурые годы, старые, тоскливые, ненужные... Как все становится не нужно. Это главное ощущение старости. Особенно — вещи, предметы, одежда, мебель, обстановка.

Без веры в себя нельзя быть сильным. Но вера в себя разливается в человеке нескромностью. Удалить это противоречие - одна из труднейших задач жизни и личности.

Никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости.

Редко человек понимает конечный смысл того, что он делает, и большею частью он понимает его слишком поздно для того, чтобы изменить делаемое. Вмешательство индивидуальной воли в пути истории всегда бывает напрасным. Этой доли напрасности я не мог не замечать и во всём, что мне случалось высказывать. Не человек делает свою историю, он только терпит её, в ней радуется, или, напротив, скорбит, страдает.

Россия похожа на ложного генерала, над которым какой-то ложный поп поет панихиду. На самом же деле это был беглый актер из провинциального театра.

Воскресни, Отечество! Боже, до чего все мы разбежались по своим конурам... Пыль! Осталась пыль отдельных человеческих фигурок, а нация - где она?

Печаль не в смерти. «Человек умирает не когда он созрел, а когда он доспел». То есть когда жизненные соки его пришли к состоянию, при котором смерть становится необходима и неизбежна.

Почти общий закон развращенности - неспособность к сильной любви, непременной и роковой. Отличительная черта развращенного человека - что он безличен в сношениях своих с женщинами. Для него есть удовольствие, но нет привязанности.

Будь верен в дружбе и верен в любви: остальных заповедей можешь и не исполнять.

Цивилизация не на улицах, цивилизация в сердце.

Собственно, от чего мы умираем? Мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся. Не столько «солнышко нас гонит», сколько мы сами гоним себя: «Уйди ты, черт!» Нигилизм.
Это и есть нигилизм, — имя, которым давно окрестил себя русский человек, или, вернее, в которое он раскрестился.
— Ты кто? Блуждающий в подсолнечной?
— Я нигилист. Я только делал вид, что молился. Я только делал вид, что живу в царстве. На самом деле — я сам себе свой человек. Я рабочий трубочного завода, а до остального мне дела нет. Мне бы поменьше работать. Мне бы побольше гулять.
— А мне бы не воевать.
И солдат бросает ружье. Рабочий уходит от станка.
— Земля — она должна сама родить.
И уходит от земли: известно, земля Божия. Она всем поровну. Да, но не Божий ты человек. И земля, на которую ты надеешься, ничего тебе не даст. И за то, что она не даст тебе, ты обагришь ее кровью.

Любовь - это всегда обмен души - тела, Поэтому, когда нечему обмениваться, любовь погасает.

Вовсе не университеты вырастили настоящего русского человека, а добрые безграмотные няни.

Смерть есть то, после чего ничто не интересно.

Корень вещей. Мы поклонились религии несчастья. Дивно ли, что мы так несчастны.

Я думал, что всё бессмертно. И пел песни. Теперь я знаю, что всё кончится. И песня умолкла.

Звёзды жалеют ли? Мать - жалеет: и да будет она выше звёзд.

- Почему же ты, Розанов, думаешь, что понял в Египте больше всех египтологов?
- Потому что я удивлён. А они ведь ничему не удивляются.

Души в вас нет, господа: и не выходит литературы.