Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
<...>
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле...

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком...

Я уж готов. Я робкий.
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки -
Душу мою затыкать.

На земле милее. Полно плавать в небо.
Как ты любишь долы, так бы труд любил.

Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Много в России
Троп.
Что ни тропа -
То гроб.
Что ни верста -
То крест.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным!

Ах! Какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

И пусть живут рабы страстей -
Противна страсть душе моей.

Для нас условен стал герой,
Мы любим тех, что в черных масках...

До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.
Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: «Я твоя».

И ничто души не потревожит,
И ничто её не бросит в дрожь...

Есть что-то прекрасное в лете,
А с летом прекрасное в нас.

Жизнь - это глупая штука. Всё в ней пошло и ничтожно. Ничего в ней нет святого, один сплошной сгущенный хаос разврата. Все люди живут ради чувственных наслаждений. Но есть среди них в светлом облике непорочные, чистые, как бледные огни догорающего заката…
Я - один, и никого на свете, который бы пошёл мне на встречу такой же тоскующей душой; будь это мужчина или женщина, я всё равно бы заключил его в свои братские объятия и осыпал бы чистыми жемчужными поцелуями, пошёл бы с ним от этого чуждого мне мира, предоставляя свои цветы рвать дерзким рукам того, кто хочет наслаждения.

В такой-то срок, в таком-то годе
Мы встретимся, быть может, вновь...
Мне страшно, - ведь душа проходит,
Как молодость и как любовь.
Другой в тебе меня заглушит.
Не потому ли - в лад речам -
Мои рыдающие уши,
Как весла, плещут по плечам?
Прощай, прощай. В пожарах лунных
Не зреть мне радостного дня,
Но все ж средь трепетных и юных
Ты был всех лучше для меня.

Я сердцем никогда не лгу.

Грустно... Душевные муки
Сердце терзают и рвут,
Времени скучные звуки
Мне и вздохнуть не дают.
Ляжешь, а горькая дума
Так и не сходит с ума...
Голову кружит от шума.
Как же мне быть? И сама
Моя изнывает душа.
Нет утешенья ни в ком.
Ходишь едва-то дыша.
Мрачно и дико другом.
Доля, зачем ты дана!
Голову негде склонить,
Жизнь и горька и бедна,
Тяжко без счастия жить.

Он бледен. Мыслит страшный путь.
В его душе живут виденья.
Ударом жизни вбита грудь,
А щеки выпили сомненья.
Клоками сбиты волоса,
Чело высокое в морщинах,
Но ясных грез его краса
Горит в продуманных картинах.

И надежда в груди
Затаилась моей;
Что-то жду впереди
От грядущих я дней.

Вот они, толстые ляжки,
Этой похабной стены.
Здесь по ночам монашки
Снимают с Христа штаны.

И сердце, остыть не готовясь,
И грустно другую любя,
Как будто любимую повесть,
С другой вспоминает тебя.

Пусть поглупее болтают,
Что их загрызла мечта;
Если и есть что на свете -
Это одна пустота.

Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада…
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела...

От любви не требуют поруки.