Что бы ни говорили наши богословы, не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога.

Если незнание природы дало начало богам, то познание её должно уничтожить их.

Некий шутник правильно заметил, что «истинная религия всегда та, на чьей стороне государь и палач».

Суеверие — явление преходящее; никакая сила не может быть долговечной, если она не основывается на истине, разуме и справедливости.

Уживчивость, терпимость, человечность — эти основные добродетели всякой моральной системы — совершенно несовместимы с религиозными предрассудками.

Никакой необходимости верить в бога нет, а самое разумное — о нем вовсе не думать.

Мораль не имеет ничего общего с религией... религия не только не служит основой морали, но скорее враждебна ей. Истинная мораль должна быть основана на природе человека; мораль религиозная всегда будет зиждиться только на химерах и на произволе тех людей, которые наделяют бога языком, часто в корне противоречащим и природе, и разуму человека.

Приверженность любой системе воззрений не что иное, как результат привычки; уму так же трудно отказаться от привычного образа мышления и усвоить новые представления, как телу — действовать и жить, не пользуясь свойственными ему способностями и органами.

Правда являет себя лишь здоровому духу в здоровом теле.

От суеверия следовало бы лечить, как от запоя: суеверие — хроническое заболевание, поддающееся излечению. Правда, никогда нельзя быть уверенным, что эта болезнь не даст рецидива.

Религия есть не что иное, как искусство занимать ограниченный ум человека предметом, которого он не в состоянии понять.

Умереть за религию еще не значит доказать, что эта религия истинная и божественная; это доказывает в лучшем случае веру мучеников в то, что их религия такова. Какой-нибудь энтузиаст, идущий ради религии на смерть, доказывает разве только, что религиозный фанатизм часто может быть сильнее привязанности к жизни.

Говорить, что религия недоступна разуму, — значит допускать, что она не создана для разумных существ; значит согласиться с тем, что сами доктора богословия ничего не смыслят в тайнах, которые они каждодневно проповедуют.

Гений — это зрение, схватывающее одним взглядом все пункты обширного горизонта.

Догмы всякой религии оказываются нелепостью с точки зрения другой религии, проповедующей иные, столь же бессмысленные доктрины.

Чем внимательнее мы будем изучать религию, тем больше будем убеждаться, что ее единственная цель — благополучие духовенства.

Пытаться излечить людей от пороков, не искоренив в них предрассудков, — бесполезно.

Возмездие в жизни загробной не что иное, как призрак, выдуманный для помрачения человеческого разума, изобретенный для того, чтобы обмануть и сбить с толку людей, чтобы навсегда лишить их спокойствия и превратить в послушных рабов духовенства.

Поклонники бога ревнивого, мстительного и кровожадного — таков со всей очевидностью бог иудеев и христиан — не могут быть ни сдержанны, ни терпимы, ни человечны. Поклонники бога, которого могут оскорбить мысли и убеждения его слабых творений, который присуждает к вечным мукам, к истреблению всех, исповедующих иное вероучение, точно так же неизбежно должны быть нетерпимы, жестоки и злопамятны.

Служители Церкви очень часто позволяли народам с оружием в руках защищать дело Божье, но они никогда не допускали бунта против реального зла и очевидного насилия.

В вопросах религии людей можно назвать взрослыми детьми.

Человек всегда будет искать наслаждений, потому что ему свойственно любить все, что скрашивает и делает приятным существование; никогда не удастся заставить человека любить неудобства и несчастья. Христианская мораль, словно нарочно придуманная для того, чтобы сковать человеческую природу и поработить ее выдуманным призракам, не имела поэтому никакого влияния на большинство людей. Она послужила лишь тому, чтобы измучить, истерзать некоторые слабые и легковерные души, и не смогла удержать ни одного человека, увлеченного сильной страстью или укоренившейся привычкой.

Евангелие действительно принесло «не мир, но меч». От апостолов и до нашего времени христианский мир раздирается ненавистью, преследованием и яростью.

Религия представляет собой узду для людей, неуравновешенных по характеру или пришибленных обстоятельствами жизни.

Дьявол не менее необходим духовенству, чем Бог; уж слишком много выгод извлекают священники из борьбы между Богом и Дьяволом, чтобы согласиться на примирение этих двух врагов, на единоборстве которых зиждятся их существование и их доходы.

Стоит только непредубежденными глазами взглянуть на вещи, чтобы убедиться, что священники — чрезвычайно опасные люди. Они ставят себе целью господствовать над умами, чтобы иметь возможность грабить кошельки.

Отрекитесь навсегда от суеверия, могущего принести лишь несчастье; пусть вашей единственной религией будет естественная мораль; пусть вашей неизменной целью будет счастье, а вашим руководителем — разум, и да поможет вам добродетель достичь этой высокой цели; пусть эта добродетель будет вашим единственным богом. Любить добродетель и жить в добродетели — вот единственный способ поклоняться богу. Если действительно есть бог, заботящийся о своих творениях, бог справедливый, добрый и мудрый, он не прогневается на вас за обращение к разуму.

Друг, бесполезный для своего друга, становится для него чужим человеком.

Говорить, что нравственные идеалы врожденны или представляются результатом инстинкта, — это все равно что утверждать, будто человек способен читать, не зная еще букв алфавита.

Поклоняться богу — значит, поклоняться вымыслу, созданному человеческим воображением, или попросту поклоняться тому, чего нет.