Взял неласковую, угрюмую,
с бредом каторжным, с темною думою,
с незажившей тоскою вдовьей,
с непрошедшей старой любовью,
не на радость взял за себя,
не по воле взял, а любя.

Что же, друг мой, перезимуем,
перетерпим, перегорим...

Я иду за тобою
След в след.
Я целую его
Свет в свет.
Я бессонная как ты,
Бред в бред.
Знаю так же, как ты
Что смерти нет.

И все неукротимей год от года,
к неистовству зенита своего
растет свобода сердца моего,
единственная на земле свобода.

Я встану над жизнью своею,
Над страхом её, над бездонной тоскою...
Я знаю о многом. Я помню. Я смею.
Я тоже чего-нибудь страшного стою.

Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.

Что может враг? Разрушить и убить.

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной,
ее нетленно-чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы - ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть.

В бомбоубежище, в подвале,
нагие лампочки горят...
Быть может, нас сейчас завалит,
Кругом о бомбах говорят...
... Я никогда с такою силой,
как в эту осень, не жила.
Я никогда такой красивой,
такой влюблённой не была.

Вот видишь - проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться...
... А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться...

Умру, - а ты останешься как раньше,
и не изменятся твои черты.
Над каждою твоею чёрной раной
лазоревые вырастут цветы.

Нет, - если я условие нарушу
И обернусь к запретной стороне,
Тогда навек я потеряю душу,
И даже песни не помогут мне...

Мы выйдем без цветов, в помятых касках,
в тяжёлых ватниках, в промерзших полумасках,
как равные, приветствуя войска.
И, крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая Слава,
держа венок в обугленных руках.

Так мало в мире нас, людей, осталось,
Что можно шепотом произнести
Забытое людское слово «жалость»,
Чтобы опять друг друга обрести.

Сейчас тебе всё кажется тобой:
и треугольный парус на заливе,
и стриж над пропастью,
и стих чужой,
и след звезды,
упавшей торопливо.
Всё - о тебе, всё - вызов и намек.
Так полон ты самим собою,
так рад, что ты, как парус, одинок,
и так жесток к друзьям своим порою.
О, пусть продлится время волшебства.
Тебе докажет мир неотвратимо,
что ты - лишь ты, без сходства, без родства,
что одиночество - невыносимо.

А я могу любить,
А мне не счесть души моей богатства,
А я затем хочу и буду жить,
Чтоб всю её как дань людскому братству
На жертвенник Всемирный положить...